Вещь как категория философии бытия

В один из минувших выходных я была приглашена в Интерьерную лавку, что в Твери на бульваре Радищева. В преддверии Нового года и Рождества там затеяли презентацию разных разностей, связанных с праздником. Был проведен мастер-класс по украшению ёлки, повар приготовил несколько изысканных блюд, что-то дегустировалось, а кое-что и покупалось. Фея праздника Светлана великолепно всё организовала, а ведущий блистал искрометным юмором.

Собственно моё присутствие в этом мире французской мебели и декора в стиле Прованс было обусловлено тем, что несколько месяцев назад я купила в этой лавке чудесный белый стул для Императрицы Елизаветы Петровны — декорацию к спектаклю «Традиции и новации» по моей пьесе о Кирилле Григорьевиче Разумовском. Спектакль прошел, а стул остался — стоит в моей комнате весьма приятным напоминанием. Эту историю я и рассказала собравшимся гостям мероприятия и подарила магазину фотографию сцены из спектакля, а также свой стихотворный сборник «Галерея грез».

Стул вообще — это вещь бытовая. Но вещь — одна из основных категорий онтологии (учения о бытии в философии). Это отдельный объект материального мира, и, что вполне характерно для стула, обладающий относительной независимостью, объективностью и устойчивостью существования (Философский энциклопедический словарь). Свойства вещи служат наиболее общим выражением её индивидуальных характеристик, в то время, как место и роль этой вещи в некоей системе определяется через её отношения с другими вещами.

Но белый стул, приобретенный в этом магазинчике, хотя он и стул в общем смысле, для меня представляет собой нечто большее, чем приспособление для сидения в моей комнате, и больше чем декорация для спектакля. Это вещь, связанная с событием моей жизни, и вещь, которая мне нравится. Вещь, которая вызывает определенные воспоминания, как что-то очень личное.

Мартин Хайдегер, немецкий философ-экзистенциалист (1889-1976) говорил, что «вспоминая, значит думая о вещи как вещи, мы оказываемся способны к ней прислушаться… Мы оставили позади себя претензию на всякую безусловную отвлеченность от вещи».

Да, пожалуй, прислушиваясь к вещи, выражая своё отношение к ней, испытывая к ней совершенно определенные чувства, мы не только позволяем вещи стать чем-то индивидуальным, мы индивидуализируем самого себя через неё. И это не фетишизм и не «вещизм» — у кого повернется язык назвать фетишем игрушку, которой вы играли в детстве? Просто, если человек, в круговерти жизни не находит времени и желания приблизить к себе вещь, он не сможет быть близким духовно и с другими людьми. Так и живет безликое существо в окружении безликих вещей. Возвращаясь к Хайдегеру: «Малое отстояние — ещё не близость. Большое расстояние — ещё не даль….несмотря на всё преодоление расстояний близость того, что есть, нам не дается» (М.Хайдегер «Вещь» — доклад в Баварской академии изящных искусств 1950 г., сборник статей «Время и бытие»).

Примерно таков был смысл сказанного мной, когда я пожелала участникам мероприятия найти среди многочисленных красивых предметов свои, которые станут близкими и наполнят жизнь не животным потребительством, а радостью и осмысленностью бытия.