Сказки и сказочники

Будучи автором сказок (опубликована пока только «Сказка Красной поляны», остальные ждут своего часа), я интересуюсь всем, что связано со сказками и сказочниками. Кто эти люди? Как рождаются их сказки? Заинтересовала меня информация о сказках и сказочниках Заонежья (рекомендую читателям сайт о сказках, сказочниках и собирателях сказок, ссылка на который приведена в тексте) :

Под словом «сказка» в Заонежье, как и повсюду, подразумевается весьма обширный, разнообразный по существу материал. И чистый тип фантастической сказки, и бытовой рассказ, и народный анекдот, и рассказ о покойниках или нечистой силе, обычно приурочиваемый к данной местности, и были — часто рассказ от первого лица или об определенном лице, проживающем в данной местности, исторические предания, старый лубочный роман, и даже литература газеты «Копейка» — все объединяется широким термином «сказка». Таким образом, употребляя термин «сказка», можно говорить о пестрой группе прозаического материала, распространяющегося в народе путем устной передачи и «не имеющего иной цели, как действовать на фантазию слушателей» (проф. Халанский — С. Савченко. «Русская народная сказка». Киев, 1914 г.).

Собирание сказок всегда сопряжено с трудностями, которых не встречают на своем пути собиратели иных жанров, как, например, песен. Главная причина кроется в том, что, несмотря на любовь и привязанность к сказке, на нее смотрят как на забаву, как на развлечение. Интерес к песне кажется вполне естественным, ему охотно идут навстречу, тогда как сплошь да рядом на просьбу рассказать сказку слышится ответ: «стыдно сказку сказывать, когда дела много», и «что уж ученых людей сказками смешить, я ими только робят тешу».

С другой стороны, песни поются, главным образом, хором или с поддержкой другого лица, «с другими голосами», и в этой коллективной работе пропадает чувство застенчивости, которое всегда вначале владеет исполнителями при виде городского человека, вооруженного карандашом и бумагой. Сказка же рассказывается одним человеком, в присутствии порядочной аудитории односельчан, или же с глазу на глаз с этим, сначала очень стесняющим, чужаком. Кроме того, если целый ряд песен был записан нашими собирателями во время работы, как то на льнище, во время полки гряд или доения коров, то сказка неминуемо отрывает исполнителя от его повседневной работы. Она требует слишком много напряжения памяти и всех творческих сил, является всегда творческим актом, почти никогда не автоматизируется (в отличие от песни). От хорошего сказочника сказка требует также мимики, жеста, иногда даже движения. П. Я. Белков (дер. Нефедове, Шуньгской вол.) почти драматизировал свои сказки. Он, конечно, является исключением среди обычного типа сказочников, но все же некоторое количество движений свойственно почти всем рассказчикам, и это делает исполнение сказки трудно совместимым с какой-нибудь, в особенности летней, работой.

Эта сторона потому играет такую роль в собирании сказок, что исполнение средней сказки отнимает все-таки 10—15 минут, а сказочники с большим репертуаром или рассказывающие большие вещи отрывались нами иногда на несколько часов в день в продолжение нескольких дней. Так, сказка Горшкова «Гуак» заняла 7 часов, а репертуар сказочника Митрофанова записывался в течение 3-х дней, по 6—7 ч. в день.

Наконец, затрудняет собирание и то, что сказка сосредоточена, главным образом, в устах стариков, которые менее податливы, чем владеющая песней молодежь. Но все эти трудности преодолимы, и даже при кратковременном знакомстве с краем собиратель быстро убеждается, что и сейчас на русском севере сказка живет и бытует повсюду. Это не воспоминание, хранящееся в памяти стариков и извлекающееся оттуда для редких любителей или собирателей, как былина, — сказка живет, и нет данных говорить об ее исчезновении. Может быть, она как-то изменяется, может быть, один тип сказки вытесняет другой, может быть, внутри одного типа одни черты стираются — другие выступают наружу, но это только лишнее доказательство, что она живет. Сказка рассказывается повсюду: в семье бабка или мать рассказывает детям; во время бесед в Великом посту, когда девушки собираются с вышивками или пряжей в одну избу, всегда на сцену выступает сказочник, главным образом, хозяин избы. Часто нарочно собираются в ту избу, где хозяин известен как хороший сказочник. Так, в деревне Сибово, Великогубской волости, чаще всего большие и малые беседы собираются в избе балагура и сказочника Д. А. Орехова, хотя в его семье нет еще взрослых дочерей, могущих принимать участие в беседе. Не меньшим успехом пользуется сказочник в период рубки леса или «корчева», когда большая часть мужчин из села уходит на лесные работы и остается более или менее продолжительное время вдали от села. Большой интерес обнаруживается не только к местным, но и к захожим сказочникам, которые знакомят с новым репертуаром.

Так, молодой плотник П. П. Рябов слыл сказочником и песельником в селе, где он временно работал и которое отстояло на десяток верст от его родного Хмельозера.

Рассказчиками являются, главным образом, пожилые люди и старики. На 40 человек рассказчиков 28 — в возрасте, превышающем 45 лет.

Репертуар мужчин обычно шире и разнообразнее репертуара женщин. Почти каждая женщина рассказывает сказки, среди мужчин рассказывает не каждый, но в среднем 10 женщин дали мне 14 сказок, 10 мужчин — 22. Кроме того, репертуар женщин обычно местный, который вы услышите в каждой семье, в репертуаре же мужчин часто встречается материал других, иногда очень отдаленных мест, книжные сюжеты и т. д. Это объясняется тем, что женщина редко выходит за пределы родной волости, в то время как мужчина постоянно уходит в отхожий промысел, где встречается с людьми из других мест, — в часы досуга происходит обмен репертуаром; в городе, куда часто уходят на заработки, приобретаются и книжные сюжеты. Один из крупных сказочников говорил, что почти все сказки он услышал в городе, когда был учеником-плотником (И. В. Митрофанов, д. Яндомозеро, Великогубской вол.), рассказывали старики — плотники, земляки и из чужих мест. Другой — кровельщик — исходил несколько губерний и отовсюду приносил новые для своей родины сказки, отчего и пользуется в своем селе как сказочник большим успехом (Ф. Е. Никитин, д. Косьмозеро). Обмену репертуаром способствуют и общие работы вне дома, как то лесные работы, рыбная ловля, охота.

Все эти наблюдения целиком совпадают с наблюдениями других собирателей, сделанными еще в 1908 г. (Ср. бр. Соколовы, «Сказки и песни Белозерского края», статья «Сказочники и их сказки») Очевидно, главные условия бытования сказки за истекшие годы не изменились.

Наблюдая пути передачи сказок от старшего поколения к младшему, мы замечаем, что сказочная традиция прочно живет в семьях, в которых был или есть хороший сказочник. Репертуар отца переходит к сыну, к младшему брату, к внуку. Так, в семье П. Г. Горшкова, известным сказочником и певцом былин был дед, Павел Перфильевич Горшков. Весь его репертуар перешел целиком к внуку Петру Григорьевичу Горшкову, который и былины поет тоже. Младшие братья П. Г., в свою очередь, знают весь репертуар и нередко дополняют и поправляют брата, но сами, правда, не сказывают. Зато сын Петра Григорьевича, десятилетний Миша, пользуется среди сверстников славой хорошего сказочника и передает целиком репертуар отца. В семье Ивана Ивановича Касьянова рассказывает он сам «то, что слышал от батюшки», и его дочь, прекрасная песельница и сказочница Катя, 13 лет. Отец Ивана Ивановича — известный сказитель былин, записанный когда-то Гильфердингом; слава старика Касьянова и сейчас жива в Заонежье. В семье Митрофанова рассказывают дед, дочка и внук.

Конечно, от поколения к поколению, от сказочника к сказочнику вид сказки и в одной семье может изменяться: и время и человек вносят свое, но сама тяга к сказке часто передается в семье в течение нескольких поколений.