Опубликована в еженедельнике «Караван+Я» № 52 (1184) от 26 декабря 2018 г. (с.10-12)

Книгу «Я стал частью этой войны…» сам автор – журналист и писатель Александр Харченко назвал симптоматично: проза и стихи из репортерского блокнота журналиста спецназа. Такой подзаголовок готовит читателя к прочтению путевых заметок с острым сюжетом, запахом пороха и крови, но с неким романтическим флером – стихи все же. Однако с первых страниц становится понятно: это книга-жизнь, книга-исповедь.

Четыре (!) предисловия – отзыва журналистов, писателей и участников боевых действий, предваряющих авторский текст, позволяют сформировать представление об авторе как о писателе-документалисте, чьи истории основаны на реальных событиях, чья задача, как выразился участник боевых действий в семи кризисных зонах Борис Подопригора, «прежде всего взгляд из войны».

 Таллин, Довлатов и паруса

Книга о спецназе могла бы начаться самым остросюжетным рассказом из горячих точек. Книга-исповедь начинается с малой родины. Для Харченко это советская Эстония, лиричный древний Таллин. Мирная жизнь до распада Союза, до того дня, когда республика буквально выдавила за свои пределы человека, верного своим идеалам. А до того дня было детство в Таллине и поездки к отцу в военный городок на острове Сааремаа в Балтийском море (его название мы помним из школьного курса географии).

Малая родина писателя Харченко, однажды отказавшая ему в родстве, но не забытая, не разлюбленная им. Свет детства и юности неиссякаем, если это свет. Здесь отец – фронтовик, кавалер ордена Боевого Красного Знамени – рассказывает о войне. Здесь цветет удивительная сирень для прекрасной, меняющей обличья феи. Здесь читают стихи на могиле поэта Серебряного века Игоря Северянина. Здесь, по обыкновенной людской природе, обожают Ленинград, в то время как ленинградцы и москвичи мечтают поехать в Таллин. Здесь в этой ностальгической, слегка публицистической, а больше автобиографической прозе писатель Сергей Довлатов без всякого либерального пафоса просто работает в соседней редакции. Здесь молодой журналист Харченко обретает опыт спортивного репортера и навсегда влюбляется в парусный спорт.

Рубежи Родины

Уже в детстве у Александра Харченко было ощущение рубежа Родины как места, где он жил. Ощущение реальности войны, которую прошел и в которой был тяжело ранен в танковом бою его отец. От этого, а не, как думают многие не отягощенные идеалами современники, от стремления угодить властям возвращается Харченко к теме Великой Отечественной войны. Даже находясь на чемпионате СССР по парусному спорту, писатель ищет встречи с комбатом, штурмовавшим Рейхстаг, Героем Советского Союза С.А. Неустроевым. Взгляд Харченко объективен: он не закрывает глаза на недостатки советского общества, несовершенства отдельных его официальных лиц, но и не бросается их обличать с пеной у рта, как делают иные журналисты, столь же рьяно восхвалявшие политбюро. Писатель точно знает: советский солдат победил в жестокой войне фашизм и героизация фашизма – путь к новой войне. «Война вошла в душу, в мозг, в кровь…» – передает журналист слова капитана Неустроева, рассказавшего о взятии Берлина и о первом дне после Победы. Комбату тогда не было и 23 лет.

Рассказ «26-й день войны и вся жизнь» повествует о военном подвиге и спустя много лет тяжком испытании Героя Советского Союза Арнольда Мери. В 22 года он выстоял в неравном бою с фашистами на Псковщине, а в 88 лет оказался на скамье подсудимых по сфабрикованному обвинению. Двоюродный брат Арнольда Леннарт Мери, став президентом Эстонии, назвал героями эстонцев, воевавших на стороне гитлеровцев, а борцов с ними – преступниками и предателями.

 «Уходим! Приказ капитана Пастернака»

Журналистское расследование «Тень от крыла со свастикой» резко изменило жизнь Александра Харченко. Он признается, что мог отказаться от предложения ветеранов и не заниматься изучением материалов о группе «Эрна» – разведывательно-диверсионном подразделении, сформированном в основном из эстонцев при поддержке и под руководством немецких и финских военных накануне войны в 1941 году. Когда страны НАТО вместе с суверенной Эстонией провели военные учения – реконструкцию пути фашистского подразделения «Эрна», у ветеранов это вызвало закономерное удивление и негодование. Убивая эстонских коммунистов и солдат Красной армии, эрновцы вырезали на их телах финским ножом букву «Е» для устрашения местных жителей. Эстонская буржуазия, как свидетельствуют герои расследования, надеялась, что немцы восстановят старое правительство, вернут национализированное советской властью имущество. Но те назначили в органы власти немцев, а фабрики, усадьбы и прочую некогда частную собственность объявили принадлежащей немецкому государству.

Когда в 1989 году в Эстонии был открыт памятник членам группы «Эрна», Александр Харченко написал в репортаже с этого митинга, восхваляющего «борцов против сталинизма», а по факту – членов подразделения гитлеровской армии: «Когда смотришь на мемориальную плиту в Каутла, когда знаешь, что стоит за надписью на ней, невольно чувствуешь на себе тень от крыла со свастикой. Видно, кому-то снова не дает покоя устрашающий знак – буква «Е» с боевым ножом». Этот рассказ был напечатан в центральных изданиях, вышел на ленту информагентства ТАСС. Главред газеты «Совершенно секретно» Артем Боровик захотел поехать вместе с Харченко – увидеть своими глазами, как «ветераны СС и Абвера хотят переписать историю на свой лад». После этого и закипели страсти вокруг Харченко. «Призраки Абвера» выдавили неудобного журналиста из Эстонии. «И я шагнул в Россию, как в первый раз шагнул с парашютом в распахнутый люк самолета», – пишет об этом Александр Антонович словами не документалиста, но поэта.

 На границе добра и зла

Композиционно выстроенный рассказ «Лунная соната, или Прощание с границей» (я бы назвала это произведение небольшой повестью, учитывая сложную структуру) представляет интерес и как художественное произведение, и как страница «энциклопедии советской жизни» периода полураспада. Эстония еще не стала отдельным государством, но пути ее жителей уже намечены, они уже разошлись, как ни болезненно это для главного героя с фамилией Нарва.

А уже в рассказе «В поисках Людика», стилистически соответствующем заметкам из репортерского блокнота, тот самый Нарва возникает вполне документально в Приднестровье, охваченном войной. Здесь тоже вырезают на телах местных жителей буквы и звезды, будто уже забыты уроки Нюрнбергского процесса. И правда, теперь трибуналы практикуют двойные стандарты. Автор приводит слова генерала Лебедя: «Здесь живут люди, которых систематически и иезуитски, зверски уничтожают. Причем уничтожают таким способом, что эсэсовцы образца пятидесятилетней давности – просто сопляки». Правительство Молдовы использует наемников, а местные жители уповают на Россию. «Русь! Ты бросила их, а имела ли право?» – вопрошает в стихах казачий атаман. Сколько раз еще прозвучит в нашей истории этот вопрос?

 А лен загубили…

Грузия, Чечня, Таджикистан – география репортажей Лунина-Харченко, география постсоветского пространства, разрываемого на большие и малые лоскуты. «Как, оказывается, легко заставить людей воевать. И как трудно потом им объяснить, что пахать и собирать хлопок гораздо лучше, чем бегать по горам с автоматом», – говорит журналист. А хлопок России нужен – без него ткацкие станки стоят. Лен-то загубили, теперь им в лучшем случае щели в избах конопатят.

Возможно, гении социалистического планирования свято верили в нерушимость союза республик свободных. Но прошло немало лет с тех пор, как Харченко рассуждал о льне и стремлении определенных сил создать в бывших республиках СССР плацдарм для нарезки уже российской территории. А импортозамещения хлопка льном не было, и нет. Видно, молодые технократы во власти не читали репортажей Харченко, там слишком много букв.

 Тверь и Торжок, джаз и Пушкин

Закономерно, что Лунин-Харченко в своем блокноте не обошел вниманием «приютившую» его тверскую землю. Он вспоминает прекрасные времена расцвета джаза в Твери, когда филармонией руководил Владимир Боярский. В те годы я не пропустила ни одного летнего джазового фестиваля – они заканчивались за полночь, но были действительно культурным событием. Интересно, что персонажей своих документальных рассказов Харченко называет настоящими или измененными именами по понятной только ему системе. Так, Боярский остался Боярским, а организатор Пушкинского праздника в Торжке Кашкова стала Ташковой. Здесь, вероятно, скрыт своеобразный реверанс Довлатову, который, по свидетельству Харченко, в своем «Компромиссе» оставил действующим лицам – журналистам их имена и лишь одного «переименовал».

Но с чего бы ни начинал свой рассказ писатель Харченко, велика вероятность, что закончится все снова войной. Она не оставляет его так же, как и ветерана, штурмовавшего Рейхстаг, она «вошла в его кровь». Вот почему название книги «Я стал частью этой войны» отражает лишь половину правды – война стала его частью. Работа журналиста на войне – приближать мир. Работа военного журналиста в мирное время – хранить правдивую память о ней, дабы не повторилась.

«Давайте не встречаться на войне»

Стихи, завершающие книгу Александра Харченко «Я стал частью этой войны», уже представлены автором в рассказах. Эта часть мироздания автора – не поэтизация войны. «Боль и грязь. Кровь. Кавказ». Романтика войны возникает, возможно, только у тех, кто судит о ней поверхностно, уж точно не по личному опыту. А «прекрасная дама» поэту только снится. Здесь же стихи «из раннего» – сирень, Таллин, море, паруса. А «шелест платья и шаль белоснежная» исчезают, когда появляется «Леди-Война». Поэт не слагает «счастливые стихи» – он, скорее, солидарен с любимым поэтом своей юности: «Пишут, лишь ожидая, страдая, мечтая, ошибаясь, моля и грозя…» Поэзия Александра Харченко пронизана вдохновением, он и не думает шлифовать поэтические строки – они предстают в первозданной чистоте. Даже когда рушатся слова, мир погружается в войну:

А стоит ли теперь стонать?
Расхристан мир. На пепелище
Со звоном лопнула струна.
Аккорд фальшив как пьяный нищий…

Александр Харченко – достойный продолжатель военкоров Великой Отечественной, чей патриотизм не пустые слова, а тяжелый опыт потерь во имя будущего мира. «Давайте не встречаться на войне…» – призывает поэт в своей песне, обращенной к друзьям – к «журналистскому спецназу».

Уникальный опыт автора побуждает отнести книгу «Я стал частью этой войны…» к жанру «нон-фикшн» – документальной прозы, в которой сюжетная линия строится преимущественно на реальных событиях, а художественный вымысел возникает лишь эпизодически. Очевидно, что значительное в современном обществе расслоение общественных настроений, точек зрения на те или иные периоды отечественной и мировой истории, сужает круг благодарных читателей этой книги. К сожалению, молодежь, чье самосознание формировалось в период после распада СССР, зачастую отрицает весь советский период истории, следуя шаблонам «победителей в холодной войне». Книга Александра Харченко, по своей сути книга-исповедь, является наглядным свидетельством того, что мир и война слишком сложны, чтобы судить о них по шаблону.

Мария Парамонова,
член Союза писателей России,
поэт, журналист